МИРУЦ МАРИЯ АНДРЕЕВНА (1913-1994).

       268 отдельный медсанбат.

       МАРИЯ АНДРЕЕВНА МИРУЦ родилась 27 декабря 1913 г. в г. Гродно. В 1938 г. окончила Томский медицинский институт. На фронте с июня 1941 г. в 215 медсанбате 166 стрелковой дивизии в качестве хирурга-ординатора. С мая 1943 г. в 268 медсанбате 250 стрелковой дивизии 3 армии хирургом, с сентября 1943 г. и до конца войны - командир госпитального взвода. Закончила войну в звании капитана медицинской службы. Награждена орденом Красной Звезды, медалями "За боевые заслуги", "За взятие Берлина", "За взятие Кенигсберга", "За победу над Германией" и другими, семью благодарностями Верховного главнокомандующего.

       ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ М. А. МИРУЦ 9 АПРЕЛЯ 1986г.

       После окончания 3-х месячных курсов усовершенствования медсостава (КУМС) в г. Ульяновске я через Главное Санитарное Управление Москвы, была направлена с группой врачей на станцию Лев Толстой, где размещался санотдел 3-й армии. Из санотдела с тремя средними медработниками была направлена в 250 стр. дивизию, в 268 медсанбат, на должность хирурга. Это была станция Талицы. Через некоторое время весь медсанбат переехал в с. Березовка, где мы разместились в палатках в саду. Был месяц май. Шла очень интенсивная подготовка и большому наступлению. Это была Орловско-Курская битва. Мы проводили работу в полках и в медсанбате, готовились.

       И вот началось. Была такая сильная и длительная подготовка артиллерии, что все было в движении. Наша дивизия пошла в наступление. В это время мы уже были готовы продвигаться вперед за дивизией. Быть по возможности ближе к бою, чтобы как можно быстрее оказывать помощь от момента ранения. Нам было указано место, где было предусмотрено все и маскировка, и подъездные пути.

       Развернули сортировочную, куда поступали все раненые. Из нее распределяли срочные, со жгутами, сразу в операционную, шоковые - в шоковую палату, легко раненые - в госпиталя через эвакоотделение. В госпитальный взвод направляли раненых в живот, в грудь и с большими ампутациями. Здесь все получали необходимый уход и лечение. Их просто выхаживали, чтобы можно было эвакуировать дальше. Эвакуация согласовывалась с хирургом. В сентябре, после выбывшего командира госпитального взвода, я была назначена на эту должность, где и проработала до конца войны. Прошли с боями Белоруссию, Польшу, Прибалтику, наступали на Берлин и закончили войну на р. Эльба.

       В госпитальном взводе это работа на два фронта. Медсанбат уходит с действующей армией (дивизией) вперед, госпитальный взвод часть сил направляет в передовую группу, для приема послеоперационных ранений, а часть сил оставляет на месте, с тяжелоранеными, не транспортабельными, лечит их, готовит к эвакуации в госпиталя. Направив всех в госпиталь, группа догоняет медсанбат, и снова часть из госпитального взвода остается с тяжелыми ранеными в лесу или в деревне, где нет жителей.

       На войне было всем трудно, но женщинам особенно. В условиях же когда фронт неудержимо шел вперед, а из тыла, угрожали вырвавшиеся из "котла" и блуждающие группы фашистов, трудности и опасность для наших мелких групп, оставшихся с ранеными, возрастали. Бесценными работниками по уходу за ранеными были мои боевые подруги медсестры: Филиппова Женя, Медведева-Окатова Шура, Виноградова Лида и Седякина Тамара. На них можно было полностью положиться в любой обстановке - душевные, ласковые, отзывчивые, исполнительные, настоящие "сестры милосердия". Они не боялись никаких трудностей, никогда не терялись в сложной обстановке. Я никогда от них не слышала слов "не знаю", "не могу". А как они умели в суровые дни войны и лишений создать уют в палатках из самого примитивного материала, который был в их распоряжении! От сестер я не слышала жалоб и не сталкивалась с невыполнением назначений, а ведь иногда приходилось приказывать. Всегда, где бы я не работала после войны в нашей системе, я приводила их, в пример как нужно работать. И сейчас, когда мы встречаемся, всегда вспоминаем подробности того трудного времени.

       После взятия Орла в Москве был первый артсалют в честь этого. Мы продвигались за своей дивизией. Только что ушли передовые части. Медсанбат прибыл на станцию Локоть. Разместились в уцелевших домах. Кругом горели разрытые ямы, из которых спасали еще шевелящихся гражданских людей. К нам в госпитальный взвод поступали больше дети. Они были такие худые, маленькие, как старички. Клали их по два на кровать ("валетом", как говорят). Это запомнилось на всю жизнь. Они рассказывали, как их уводили в лес, там отдавалась команда "ложись" и лежащих расстреливали из автоматов. Мальчик Степа лежал с прострелянным плечом и голенью. Их привезли в лес и приказали лечь, а сестренка Валька, 3-х лет, никак не ложилась, плакала. Из этой группы привезли Степу и девушку 19 лет совершенно седую. В Брянских лесах к нам присоединилось много партизан, целое подразделение. Было много больных и раненых. Когда их всех осмотрели мы с врачом В. А. Лугиной на машинах повезли в госпитали. И вот я еду, у меня семь или восемь машин, и слышу недалеко в кустах крики, стрельба, шоферы сразу за автоматы и туда.

       Поехали дальше по Могилевскому шоссе, как оно сейчас не похоже на то, которое было в сентябре 1943 года. Все обочины и дороги были завалены разбитыми машинами и орудиями. Разыскали госпиталь, сдали раненых, а больных с подозрением на инфекцию не принимали. Наступил вечер, что делать? На счастье встретила представителя медико-санитарной службы 3-й армии, который приказал принять всех больных. Для этого сразу развернули палатку. С чувством выполненного долга возвращалась к Жене, но на душе неспокойно. Ехали в полной темноте и почти врезались в колонну пленных немцев, которых вели наши конвоиры. Слышалась монотонная непонятная речь да тяжелые шаркающие шаги сотен гитлеровцев. Сознавала, что враг обезоружен, но все равно жутко было ехать по живому вражескому коридору. Это обстоятельство еще больше усилило мое беспокойство о Жене и о раненых. И так всю дорогу. Но зато как радостно было, когда я приехала и увидела, что все на месте. На другой день отвезли раненых в ближайший госпиталь, а сами возвратились в медсанбат, чтобы начать все снова.

       Оставаться приходилось часто в лесу или в деревне, где никого нет. И когда за нами ехали, то всегда беспокоили самые плохие мысли. Был такой случай в Брянских лесах. Раненых много, полная дивизионная палатка - чел. 18. Мы остались с Лидой Виноградовой, санитар и повар, т. к. было много раненых в живот. Ночь прошла спокойно. Днем сделали все назначения, а на вторую ночь слышим недалеко от нас стрельбу, взрывы гранат, раненые забеспокоились, мы успокаивали их, как могли, хотя сами не понимали, что происходило. К утру все стихло. Рано утром за нами приехали. Было много машин, чтобы всех сразу забрать. Мы потом узнали, что недалеко от нас фашисты уничтожили весь медсанбат. В Брянских лесах скрывалось много недобитых фашистов. Когда нашему медсанбату пришлось отстать от своей дивизии, т. к. не подвезли горючее, также отстали минометчики, дивизия быстро продвинулась вперед. Они вышли на нас возле деревни Заболотье. Мы слышали в деревне стрельбу, связной сообщил, что немцы в деревне. Быстро погрузили все на машины, отъехали на небольшое расстояние и вместе с минометчиками заняли оборону. Держались, пока не подоспели наши части.

       После Минска, Остроленки наше направление было на Восточную Пруссию. После боев за Мельзак наша дивизия участвовала в ликвидации группы войск противника в районе Пиллау. Весь берег был покрыт трупами лошадей, людей и машинами. С этого берега немцы намеревались водным и воздушным путем уходить. Но это им почти не удалось. После этого наше направление было на Берлин. Когда Берлин был взят, нас, большую группу медиков, повезли смотреть эту цитадель. Осмотрели Имперскую канцелярию, бункеры, побывали в Рейхстаге, как и все, старались как можно выше оставить свои росписи.

        Войну наша дивизия закончила на р. Эльбе. Еще некоторое время мы жили в г. Гентине, а затем переехали в г. Борисов (Белоруссия). Медсанбат был расформирован, и нас, тогда молодых врачей, назначили в полки. Еще целый год я работала в нашем 918 стрелковом полку до конца июня 1946 года, когда дивизия была расформирована.

       По материалам сборника "Я пишу тебе с войны…" серии "Из истории земли томской (1941-1945). Государственный архив Томской области, Томск, 2001.

       Совет ветеранов 250 Бобруйской Краснознаменной ордена Суворова II степени стрелковой дивизии