Дата рождения: 24 декабря 1923

Место рождения: Тамбовская обл.

Автобиография Мукосеевой Антонины Ефремовны. Фронт: Западный, Брянский, 1-й Белорусский. «Дорогие товарищи! Моя биография ничем не отличается от тысячи советских людей. Родилась я в одном из сёл Тамбовской области, где в крестьянской семье прошло моё детство. Рано я лишилась отца. На иждивении больной матери нас осталось двое детей: брат пяти лет, а мне не было и трёх. Рано мы с братом познали физический труд. Приходилось во всём помогать маме, страдающей пороком сердца. По окончании семи классов брат пошёл работать, тем самым дал возможность мне продолжить учёбу. Ему пришлось позже учиться заочно. В годы войны он, как и все советские люди, защищал Родину от фашистских захватчиков. И в настоящее время он находится в рядах Советской Армии (умер 17.04.79 г.). По окончании семи классов в 1938 г. Я поступила в Тамбовский медицинский техникум на фельдшерское отделение, где принята в комсомол. 23 июня 1941 г., т.е. на второй день войны проходил у нас последний государственный экзамен. Все мои однокурсники  как-то сразу повзрослели, стали задумчивыми и не по годам серьёзными. Все они думали и говорили об одном – о войне. В течение двух - трёх дней большинство девчат и ребят получили повестки, только я оказалась в стороне, т.к. считали меня ещё не совсем окрепшей после перенесённого заболевания брюшного тифа. Пришлось мне проситься на фронт, настаивать, доказывать, что я уже здорова, и в состоянии нести военную службу. Добилась я всё же своего и с 1 июля 1941 г. Надела серую солдатскую шинель, а с 10 июля в бою под Смоленском получила первое боевое крещение. Шагая по фронтовым дорогам с санитарной сумкой через плечо под пулями и разрывами бомб, снарядов и мин приходилось мне перевязывать воинам раны и отправлять их в медсанбат. Пришлось познать горечь отступления, ужасы войны. А потом тяжёлая переправа через Днепр, окружение. Прямо на переднем крае в 1941 году, в минуты затишья между боями я была принята кандидатом в члены коммунистической партии. Мне в то время ещё не было и восемнадцати. Война – это не только храбрость, подвиг и готовность в любую минуту отдать жизнь. Война – это огромный повседневный труд. Жгучая ненависть к врагу, любовь к своим бойцам, любовь к своей специальности давали мне возможность трудиться не жалея сил и энергии. Тот, кто знает, что значило оказание первой медицинской помощи в полевых условиях во время минувшей войны. Когда ни днём, ни ночью не затихали бои, когда землю и человеческие тела уродовали тысячи артиллерийских снарядов и авиабомб. Когда плотность пулемётного огня можно было сравнить со сплошной огнедышащей стеной. Тот может себе в полной мере представить и оценить, что сделано за годы войны медицинскими работниками. Каждая минута фронтовой жизни ставила перед работником новые сложные вопросы. Эти вопросы надо было решать тут же, немедленно, без помощи старшего товарища. И вот мне, как военфельдшеру штабной батареи 126 артиллерийского полка приходилось одной, среди изнурённых боями воинов делить с ними все невзгоды и лишения. Мало было не отстать от мужчин, не показать им виду, что порой ты больше не можешь сделать от усталости ни шагу – надо было оказывать медицинскую помощь раненым бойцам. Многое, очень многое пришлось испытать и пережить в военные годы. Сейчас часто спрашиваешь себя, что помогло устоять в этой борьбе. И отвечаешь: молодость. Да, молодость, но только ли это? Конечно нет. Страстная любовь к Родине, глубокое сознание долга, самоотверженность и трудолюбие, вот что присуще всем советским медикам. Сильно зацепилось в моей памяти Соловьёвская переправа через Днепр. Пожалуй, никогда берега этой могучей реки не были свидетелями той сверхчеловеческой отваги, какую проявили здесь советские воины. Сколько было раненых, сколько было убитых! Только один день мог обучить храбрости и выносливости, а там бои продолжались столько времени, пока по приказу командирования была вывезена вся уцелевшая техника с противоположного берега. Приходилось и по-пластунски ползать и делать короткие перебежки от раненого к раненому, а мысль была только одна  – быстрее. В один из таких дней, помню, на командный пункт прибыл Главнокомандующий. Видимо с наблюдательного пункта увидел меня и приказал в свободную минуту явиться на командный пункт. «Я явилась»,- доложила, в ответ услышала «Молодец», «Как чувствуете себя, товарищ военфельдшер?» «Хорошо!» отвечаю. «В чём Вы лично нуждаетесь?» Говорю, что надоели сухари, хочется хоть немного хлеба. Он улыбнулся и я пошла к своему обычному делу. А к вечеру, какими судьбами не знаю, но мне вручили полбуханки хлеба и граммов 600 колбасы. Казалось это мелочь, а как было приятно в такую трудную минуту слышать скупые, но приятные слова и видеть такое внимание. В октябре 1941 года наша часть, как и некоторые другие, под Вязьмой, попала в окружение. Пробиваться группами – такое было задание командования. Больше месяца пробивались мы на восток через глухие сёла переодетыми в деревенскую одежду (36 суток). Шли. А во рту по двое и более суток не было ни крошки. Переодеться нам помог один гражданин, судя по его одежде и поведению, он был похож на работника райкома или райисполкома. А встретили мы его случайно в лесу. Благодаря ему нас переправили вместе с ним через реку Угру ночью на лодке. Через мост пройти нам бы не удалось, т.к. там стоял заград. отряд. И те окруженцы, которые шли через мост были взяты в плен или убиты. Этот гражданин, не называя своего имени и фамилии обещал помочь нам связаться с партизанами. Когда мы подошли к одному из сёл, он послал меня узнать, есть ли в селе немцы. Постучав в крайний дом, я узнала, что немцем здесь нет, что штаб немецкий находится в трёх километрах от этого села. Только тогда мы все вместе зашли в село. После дождя со снегом на нас не осталось и ниточки сухой. Ночевать и обсушиваться нам пришлось в школе, т.к. в дом, куда мы просились нас не впустили. Рано утром мы отправились дальше опять лесом. Не доходя до одного хутора, он мне рассказал как попасть в этот хуторок, как найти нужную хатку и её хозяина. И попросить, что бы этот мужчина пришёл в лес. Когда я вошла в хутор, а он был со всех сторон окружён лесом, то хозяина в хате не оказалось. Старушка сказала, что он на току. Это было по близости, и я не подозревая опасности нашла его. Он категорически отказался идти в лес, объясняя, что это очень опасно, притом здесь на многих чердаках находятся немцы с пулемётами и следят за движением жителей хутора. Подозрительных задерживают и расстреливают. Ни с чем я вернулась в лес. Этот гражданин снова послал меня, но уже с запиской. Но и после этого я вернулась в лес одна. Мужчина прочитал записку и сказал, что если ему нужно, пусть придёт сюда сам. Уже под вечер наш попутчик пошёл сам, а нам сказал, чтобы мы его ожидали. Ожидать нам пришлось долго, часа два, а может и больше, так и не дождались. По какой причине он задержался так мы и не узнали. Дальше мы пошли опять одни. В эти сутки нам просто не везло. Было уже за полночь как мы добрались до первого села. Подошли к первому дому и попросили переночевать, объяснили кто мы. Но и здесь нам не суждено было оставаться, т.к. в этом то селе как раз и расположен штаб, и только днём на площади села было повешено несколько человек из мирного населения. Хозяйка дома была очень удивлена, как нам удалось пробраться незамеченными. Получив по ломтю хлеба из полузакрытой двери, мы отправились в обратный путь. Ночевали мы эту ночь в лесу, как и в первые дни окружения. Дальше мы шли днями, старались меньше попадаться немцам на глаза, но таких встреч миновать порой не удавалось. Однажды не миновали и обыска. Правда при обыске им не удалось ничего обнаружить, хотя комсомольский билет и кандидатская карточка были при мне, были вшиты в рукава пиджака с внутренней поверхности. В конце ноября мы вышли из окружения и после карантина я была направлена вначале в отдельную роту, а затем в отдельный полк правительственной связи войск МВД. И снова началась моя боевая жизнь. За три года пребывания в действующей армии, многое пришлось увидеть, испытать, и всего конечно сразу не перескажешь. Под Смоленском засыпало в окопе (почва песчаная). Лёгкое осколочное ранение в руку – обошлась без посторонней медицинской помощи. Под Богоявленском – голова моя попала между кабиной машины и суком дерева. На этой машине повезли в медсанбат. Там сказали, что кости целы, но придётся пока остаться для продолжения лечения. Раз кости целы, то остальное меня не очень волновало (надеялась на свои силы). На той же машине поехала дальше. Но две недели было очень больно, трудно, т.к. лицо отёкшее, глаза заплывшие и сильные боли головы. Пришлось с этим мириться, коль окружающее куда страшнее. На Соловьёвской переправе через Днепр взрывной волной меня отбросило на несколько метров. Считали погибшей (сколько лежала не помню), но при повторном разрыве снаряда была снова на ногах. А санитар, лежавший вместе со мной за бугорком (в окопе сидеть было негде) погиб. Прыгала с поезда на полном ходу под Ст. Осколом – осталась жива. Падала с машины головой вниз на мостовую. Да мало ли было случаев, что бы погибнуть...Трудовая моя жизнь в Дмитриевском районе началась с 1947 года вначале на должности заведующей Дмитриевскими детскими яслями, затем в должности старшей медицинской сестры туберкулёзного и инфекционного отделений. И в настоящее время работаю лаборантом, гистологом. Давать оценку своего труда очень трудно, да и не совсем удобно. Можно просто сказать, что на какой бы работе я ни находилась, всегда стараюсь выполнять её с полной отдачей. А так же находить свободное время и для общественной работы, как видите, дорогие товарищи, подвигов я никаких не совершала. А что касается высокой правительственной награды, то здесь заслуга не только моя, но и всего коллектива Дмитриевской центральной больницы. Высокая оценка скромного труда обязывает работать ещё лучше, отдавать все силы благородному делу – охране здоровья советских людей. Обещаю Вам, что до последних дней своей жизни, я буду и впредь трудиться не жалея своих сил.» Годы жизни 1923 - 2002 гг.