Тушев Трофим Степанович, родился в 1916 году в Рязанской губернии Астаповского уезда или волости (большое село) Домачи. Ныне Липецкая область, Лев Толстовский район, село Домачи.С 14 лет, в 1930г. начал пахать землю плугом на паре коней в колхозе (в нашем селе было организованно 3 колхоза им. Крупской, Тельмана и Кирова). Ныне крупный совхоз «Домачевский». Там работают мои два младших брата.В 1934г. меня послали в железнодорожное ФЗУ станции Лев Толстой. После окончания в 1935г. нас человек 40 по разнарядке привезли в Московское вагонное депо станции Москва-Павелецкая, тогда Московско-Донбасской железной дороги, а ныне просто Московской железной дороги, где я проработал 44 года (до 1979г.). Минус 7 с лишним лет армии и войны. Работал сначала слесарем автоматчиком, потом осмотрщиком вагонов, и перед армией был назначен сменным мастером по подготовке пассажирских поездов в рейс.В 1937г. в сентябре или октябре призвали в Красную Армию, тогда призывали в 21 год. Привезли нас в город Минск. Служил рядовым в полковой батарее (76мм) на конной тяге в 4-ом стрелковом полку наводчиком. В 1939г. должен демобилизоваться, и сшил себе новую форму. Тогда было заведено так… Красноармейцы домой приезжали в новой военной форме, синих шивьептивых (?) галифе, защитной гимнастерке и фуражке, а так же у артиллеристов сапоги, пехота в ботинках.Но в 1939г. неспокойно стало в Европе и зиму, и лето у нас были ученья в поле, в лесах. Форсировали болота реки. А тут Германия оккупировала Чехословакию, нас выдвинули на границу с Польшей. Шумели УРА! Наше правительство просило Польское правительство, чтобы оно разрешило пройти нашим войскам через ее территорию и оказать помощь Чехословакии. Но Польша не разрешила, да и чехи видимо не желали сопротивляться Германии. А в 1938г. или начале 1939г. в связи со сложной обстановкой в Европе нам правительство добавило еще один год служить.1 сентября 1939г. Германия напала и на Польшу, тут и наше Правительство решило подать руку помощи западным Белорусам и Украинцам и мы перешли границу. Наш полк был в Вильно, Барановичах, Лиде, Белостоке, Августове и остановился в Крепости Осовец на зимовку.Тогда Красноармейцев мало было с 7-ми летним образованием и еще меньше с среднем. Вот в конце ноября 1939г. вызывают нас с 7-ми и 10-ти летним образованием  в штаб полка, человек 30 или чуть больше, построили и на железнодорожную станцию, а там сформирован эшелон на Ленинград. В этом эшелоне был погружен  160-ый отдельный батальон связи, и я стал радистом. Всю дорогу я тренировался на радио и штудировал Морзянку. Ехали долго, в эшелоне сказали, что началась война с Белофиннами. Приехали мы в Ленинград ночью, шли по улицам, света нет, город затемнен. Перевезли нас в Сестрорецк под Ленинградом на границе с Финляндией.А в конце декабря наш батальон вступил в бой. Вернее и связисты. И радисты начали давать связь и продвигались по берегу Финского залива по Карельскому перешейку. Брали города Ино, Тереоки, остров Койвисто и также город Выборг. Продвинулись на 18 км западнее Выборга, а 13 марта 1940г. был заключен мир с Финляндией.Вот только не помню, из Армии генерала Курочкина мы давали связь в дивизии, или из какой-то дивизии в штаб Армии Курочкина. Я то ведь в это время радист-то был аховый – «поднеси, падай». Там со мной случай произошел…От Финского залива много есть заливчиков, которые врезались в Карельский перешеек. Вот через залив (какой не помню) была по льду расчищена от снега дорога, залив был шириной 2-3 км. Снегу было много и справа, и слева бульдозером были навалены снежные валы метра на 2-3.Нам приказали сменить место, продвинуться километров на 6-7 вперед. Надо было проехать этот залив по льду. А дорога эта и бомбилась финской авиацией и обстреливалась дальнобойной артиллерией. В нашей роте было 5 радиостанций переносных и одна «АК» большая смонтирована на автомашине – закрытая (в закрытом кузове). В кузове в углу топилась маленькая железная печка и когда эта радиостанция работала близко от какой-то переносной станции, то мы бегали туда греться (мороз то был адский).Вот и в этот раз мы собрали все переносные станции в закрытую машину и сами все сели, а в машине жара от печки и поехали на новое место. Шубы поскидали с себя, остались в легеньких фуфайках, которые нам выдавали поддевать под шубы.Когда въехали на ледовую дорогу, на залив и уже на середине залива услышали страшный взрыв снаряда. И через мгновение задняя дверь закрытого кузова оказалась вверху, а мы все и люди, и радиостанции переносные повалились на переднюю стенку машины. Когда мы повыскакивали из машины, то увидели на ледяной дороге большую пробоину от снаряда и передние колеса, и мотор почти полностью в проруби, а машина держится на поверхности за счет широкого кузова. Шофер и ст. лейтенант затормозили машину, когда увидели впереди разрыв снаряда, он пробил лед и вывернул льдины, тем самым погасил осколки от снаряда.Заторможенная машина пошла по льду юзом, и они на ходу открыли двери и выпрыгнули. Тут быстро прибыл бульдозер и расчистил снег в обход нашей машине, чтобы ликвидировать затор колонны, которая образовалась после нас. А потом и вытащили нашу машину из проруби.До конца мая мы стояли на границе с Финляндией за Выборгом.В 1940г. в начале июня нас привезли на границу с Латвией в Прибалтику. 4 июня перешли границу Литвы, войск было немного, сопротивления нам не было никакого. В нашем 160 отдельном батальоне связи автомашин было больше, чем солдат и вот машины в одну сторону, а солдаты в другую. Создать видимость, что у нас много войск. И вот мы пешком по 50-60 км за сутки прошли чуть не все города и городки, а также и хутора. Постройки в хуторах большинство старые деревянные, ничем от наших не отличались. В городах нас принимал народ бурно с красными флагами. А когда мы проходили, какой либо небольшой город и очень рано утром, то город тихий пустой, а из некоторых окон показывали нам жители красные флаги. То ли они не успели выйти на улицу, то ли кого-то боялись.В это время младшему командному составу стали присваивать сержантские звания и призывать стали в армию не с 21 года, а с 19-ти лет. В ноябре 1940г. меня демобилизовали и уже военную форму нам надели старую, и я ее должен по прибытии в военкомат сдать.Прибыл я опять в депо Москва-Павелецкая, работал сменным мастером по подготовке пассажирских поездов в рейс до 21 сентября 1941г. В 1941г. 22 июня Гитлер напал на Советский Союз. Я мог не быть на этой войне, дождись я начальника депо. Потому что железнодорожников почти не брали на фронт. Мне же принесли повестку в воскресение. Мне нужно дождаться начальника. Брони то были на нас в отделе кадров, где у нас был военный отдел. Но я сразу же в воскресение пошел в военкомат и меня привезли в школу на Переяславскую улицу Москвы. И когда начальник узнал, что сменный мастер не вышел на работу, и начал меня искать, то уже было поздно, я уже ехал в эшелоне в сторону г. Горького, что нас очень удивляло (кто ехал в этом эшелоне), почему не на фронт, а в тыл?Довезли до станции Ильино Горьковской дороги, в Гроховецкие лагеря, там, рядом с озером Ильино в кустах и ельниках мы увидели громадные гаубицы на гусеничном ходу и большие тягачи Ворошиловцы тоже на гусеничном ходу с закрытым брезентом кузовом как сейчас у КАМАЗов. Это был 110-ый Гаубичный артиллерийский большой мощности им. Ворошилова РГК полк, только что прибывший из Вилейки с западного фронта, отступал с боями и процентов 30 потерял личного состава. Командовал полком Вотин или Вотинов, не помню, у него на петлицах была одна шпала, как тогда называли. Был ли он майор или как по-старому просто командир дивизиона не помню.В полку было 4 дивизиона по 3 батареи, в каждом и хозвзвод. В каждой батарее 2 взвода, по 1-ой гаубице в каждом взводе. Меня зачислили радистом в отделение радио. Радистов было от 12 до 15 человек в отделении с командным отделением включительно.До октября 1942г. полк являлся как бы школой, месяца 2-3 поучат солдат и командиров, и из дивизиона формируют арт-полк, пополняют гаубицами, тягой и всем необходимым и на фронт. С каким-то полком  и убыл на фронт комдив Вотинов или Вотин. Остались два дивизиона 1 и 2-ой, остались и звания им. Ворошилова. Командовать прислали комполка с 3-мя шпалами Багманова и комиссара Бачина, у него кажется, были 2 шпалы. Оба в летах, пожилые, видимо были в отставке или как у военных в запасе. В начале октября нас отправили в Воронеж, разгрузили в Поворино.И мы включились в Сталинградскую битву. Сначала в Донском фронте, потом то в одной, то в другой армии. А номера не помню, и не знал в каких фронтах тоже, там не до этого было.Награжден медалью «За отвагу» и «За оборону Сталинграда». 2 февраля 1943г. закончились сражения под Сталинградом. Паулюс капитулировал, 9000 было пленных, 200000 убито. Все фронты, армии стали перевозить по другим фронтам. Наш полк переименовали в 20 гвардейскую гаубичную артиллерийскую РГК им. Ворошилова, большой мощности бригаду и в мае 1943г. привезли на станцию Голутвин (?) под Рязанью и соединили еще с 2-х дивизионным полком такой же мощности, прибывшим из под Саранска. Пока шла битва с фашистами под Курском, Белгородом и Орлом наша бригада отрабатывала взаимодействие с двумя влившимися дивизионами, а так же пополняла потери под Сталинградом.В июне 1943г. нас погрузили в эшелон и отправили на станцию Миллерово или еще южней, и своим ходом мы прибыли и заняли позиции против деревни Дмитровка, которую занимали немцы на правом берегу реки Миус. А мы на левом закопались. Тут были сосредоточены две наши армии, если не ошибаюсь 2-ая и 5-ая. В конце июня или в начале июля одной из армий высшим командованием была поставлена задача: форсировать реку Миус километров на 10-15 и закопаться. Оттянуть немецкие войска на себе от города Харькова, в это время наши войска вели тяжелые бои за Харьков.Часа в 4 утра мы с боем форсировали Миус, взяли деревню Дмитровка и продвинулись за деревню километров на 10 по кукурузному полю и остановились. Наш комбатареи выбрал НП немного южнее деревни в конце балки, заросшей дубняком. Между трех небольших дубчиков я вырыл яму 1 метр на 0,5 метра или чуть побольше, и установил радиостанцию коротковолновую трофейную, подобранную под Сталинградом (наши старые уступали немецким, а только что поступившие на вооружение, новые «батальонные РБ» к нам еще не поступили). Комбат Кухновец, в это время был еще старший лейтенант, расположился в 10 метрах в маленьком блиндаже с разведчиками и связистами. Немцы отступили, и воцарилась тишина, вечером перепела поют, днем жаворонки. Так продолжалось дня 3-4. Мне приказали связаться с батареями, одна гаубица стояла в деревне, другая сзади нас километрах в 3-х, со штабом дивизиона, а также с 4 и 6 батареями. И молчать, всякие разговоры в затишье с другими радиостанциями дивизиона нам запрещали.Комбат связь держал только по проволочной связи. На 2-3 день разведчики засекли впереди нас у немцев в кукурузе несколько танков. А так же в воздухе начали кружить самолеты разведчики, так называемые «рамы». На 4-ый день немец рано на рассвете пошел на наши позиции в атаку.Мы были метров 300 сзади пехоты у штаба пехотного полка, впереди нас были и несколько наших танков.Когда фашисты обрушили на нас артиллерийский огонь, и налетело много авиации, то наши встретили таким же огнем и таким же количеством авиации, т.к. мы были готовы к бою. И земля заходила ходуном. У меня были наушники трофейные, лучше которых у нас тогда не было, которых сейчас чуть не у каждого летчика, танкиста и радиолюбителя или имеющего магнитофон. В этих наушниках разрывы снарядов слабо слышны, а так же гул моторов самолетов. А как земля трясется от снарядов, я чувствую. Посмотрю вверх, а самолеты сыпят бомбы как горох из решета. Проводная связь начала рваться от снарядов, и комбат перешел на радиосвязь. Я в это время был ком. отделения радио и классным радистом. И Кухновец как идет на передовую стреляющим, то берет и меня с собой. Бой шел страшный до захода солнца. Смотрю, комбат треплет меня рукой по голове, т.к. я его слов не слышу когда наушники на голове. И говорит, мы отступаем за Миус, свертывай радиостанцию и бегом по балки.Вы скажете, если я в наушниках не слышу посторонних звуков, то, как же я принимал от комбата команды. Рядом со мной сидел второй радист, который нес ящик с питанием и тоже умел радиосвязь держать, он принимал от комбата команду и мне писал на блокнот. А я передавал не огневую и шумел вовсю мощь комбату, что передавали с огневой. Я встал, снял наушники, кругом тихо, только много горят танков, машин, разбитых орудий, но немцев нигде нет. Наши не отступили ни на шаг. Когда я поднялся из ровика, а ровик мой был еще досками накрыт, то увидел, дубочков то нет, все три иссечены осколками и антенна лежит на одном пенечке, не повреждена. Большая часть ее лежит на земле, а связь была хорошая. Когда мы с радистом прибыли к реке Миус, то ни одной переправы в районе Дмитровки не было (все разбиты авиацией), и мы смастерили плотик из бревен. Стемнело, мы покушали. Налетели немецкие и наши ночные бомбардировщики «кукурузники». Наши через реку на запад, немцы к нам, не дают спать.Утром разнеслась команда, наши войска взяли Харьков. Занять старые позиции за Дмитровкой и в наступление на Донбасс. К концу июля, кажется, Донбасс был очищен от Гитлеровцев. Мы прошли по городу Сталино (?). И остановил нас немец на реке Молочная перед Мелитополем. Немцы применили новый прием бомбардировок наших позиций. Внезапно выскакивает 2-х моторный бомбардировщик в бреющем полете из под лесных посадок или из под бугра, или небольшой горы, и поливает из пушки и пулемета, а также сыпет мелкие бомбы, как гранаты.И вот рядом почти с нами один стервятник, как мы их звали, задевает крылом высокий берег реки Молочная и вдребезги разбивается, остатки полетели в реку. Я тогда нашел в обломках надувной прорезиновый матрас и до конца войны на нем спал в затишье от боев. У нас до этого я никогда не видел таких матрасов в продаже.Прорвали оборону немцев и, наверное, в августе и сентябре вышли к Перекопу в Крыму. Но в Крым сходу пробраться не удалось. Он южнее Запорожья перешел в контратаку и отрезал нас на перекопе от наших основных частей. Но т.к. наших частей было много в Мелитополе и в Донбассе, то наши контрударом отрезали немецкую группировку от Днепра или создали угрозу окружения. Мы то об этом не знали, что немец нас отрезал от основных частей. А когда узнали, то нам объявили что немец много танков и машин, а также вооружения своего побросал в Днепр, чтобы не досталось нам, и кто как переправлялись через Днепр. Много их было убито и потоплено.Все зиму мы на Перекопе постреливали в немцев, а они в нас. Прорвать на Перекопе фронт не удавалось.В конце марта наши части форсировали Сиваш и заняли плацдарм, не помню, южнее или севернее Джанкоя в районе какого-то озера, кажется Айгуль. Это озеро отделено от Сиваша узкой полосой суши и на южном его берегу, который занимали немцы, то ли из воды, то ли на самом берегу из земли бил водяной фонтан. Нам очень хорошо было видно в стереотрубу. Ночью в конце марта соорудили из сосновых бревен мост через Сиваш и наш 2-ой дивизион под командованием майора Горохова, рождения то ли Ивановской области, то ли Горьковской. В разговоре «ОКАЛ». Мы переправились по этому мосту на малую землю, от наших гаубиц и тракторов мост ходуном ходил, трясся, вот-вот развалится, но все обошлось благополучно. Авиация немецкая начала нас сильно бомбить, как узнали о наших частях на малой крымской земле. Тут уже много скопилось пехоты и мелкой артиллерии из 51-ой армии.Как-то в начале апреля налетели немецкие бомбардировщики и осколком бомбы перебили ногу выше колена майору Горохову, и он у нас на глазах, почти всего дивизиона, умер.Командиром 2-ого дивизиона был назначен из политотдела бригады Нечаев, звание не помню. С ним мы и закончили войну, и участвовали в параде Победы 24 июня 1945г.8-ого апреля после сильнейшей снежной пурги перешли в наступление пехота, и мы форсировали озеро при помощи саперов на резиновых или брезентовых лодках, а техника после артподготовки и бомбового удара двинулась через небольшой перешеек между Сивашом и озером. Немец сильно сопротивлялся. Особенно много самоходных орудий «Фердинанд» били по нашим танкам на перешейке. А переправу в озере обстреливали истребители «Мессершмиты». Много наших пехотинцев плавали на непотопляемых кругах убитыми вместе с автоматами.Но мы быстро их обратили в бегство, и до Симферополя мы их догоняли почти без боя. С нами вместе прорвали оборону и на Перекопе, где участвовали основные силы нашей бригады. Симферополь был быстро взят и также Бахчисарай, где нас водили в музей «Ханов». Стоял я рядом с фонтаном, который воспел Пушкин. «Как из слез, затворницы образовался ручей, потом речушка, а потом поток. Расстелен круглый ковер, где у Хана от 300 жен играли дети»Потом в одну ночь опустели татарские деревни, мы спрашивали, что случилось, куда делись люди, нам сказали, что Сталин за предательство выселил всех. Крымские татары в разговоре с нами, особенно молодежь (а их там почему-то было очень много) восхваляли Гитлера. Устраивали с немцами разные спортивные соревнования. Видимо немцы им создали благоприятные условия.Но со стороны Сталина была и несправедливость. Он выселил и те татарские семьи, сыновья и мужья которых были в рядах Советской Армии и много имели наград за боевые заслуги.Потом наша 20-ая бригада штурмовала горы, а потом и Сапун гору, и Севастополь. На Сапун гору я с капитаном Кухнавцом, разведчиками и связистами поднимались точно там же, где сейчас диорама на Сапун горе. Я в 1972г. отдыхал в Севастополе и смотрел с горы вниз, там внизу на противоположном склоне были и сейчас есть виноградники. Мы поднимались на Сапун гору ночью. Авиация немцев бомбила мелкими бомбами и когда бомбы взрывались, то впечатление такое «огненные брызги»,  как брызги от крупного дождя (ливня), только красные. Добрались мы до верха, стало рассветать, заняли наблюдательный пункт, т.к. гора была вся изрыта траншеями и воронками, а гаубицы стояли на противоположной стороне горы в виноградниках и били сначала по горе, а потом по равнине на горе, когда мы поднялись на гору, то нам открылась равнина. Деревьев на этой равнине почти не было, на горе колючий кустарник разрезал руки, если за него заденешь, и страшная боль появлялась в порезе.Немец на равнине не выдержал и побежал в Севастополь километров, если не ошибаюсь, больше 20. На обочине дороги много окровавленных румын просили нас пристрелить. Но мы бежали на Севастополь что бы не отставать (?) от немцев, и никто на румын не обращал внимания. Нам на встречу возвращали с бомбежки передовых позиций штурмовики ИЛ2 7 штук и один летчик видимо не сбросил одну бомбу, а отставать от группы не хотел, снизился так низко и сбросил в наше расположение, где мы шли, но к счастью она не разорвалась. После короткого боя на окраине мы заняли Малахов Курган, там стояли стационарные недействующие огромные артиллерийские орудия. А также железобетонные укрытия.Мы заняли их, стреляли сначала по указанию командира пехотной дивизии какого-то генерала, а потом наш комбриг Багманов дал указания вести обстрел уходящих кораблей из Северной бухты. 8-ого мая мы сменили позицию и заняли наблюдательный пункт на правом берегу Северной бухты. Там 9 мая 1944г. и закончили освобождения Крыма и Севастополя. Нашей бригаде присвоили наименование Севастопольской, наградили орденом Суворова 2-ой степени. Ком. батареи наградили орденом Богдана Хмельницкого, орден Отечественной войны у него уже был. Меня представили к ордену Красной Звезды, но мне дали медаль «За боевые заслуги».Орден Красной Звезды мне дали за взятие Кенигсберга.Из Севастополя нас перевезли в начале лета под Оршу, освобождать Белоруссию. Когда мы, радисты, оборудовали себе блиндаж или просто небольшой погребок, накрыли его в три наката бревнами и закопали землей, там можно было спать вчетвером.  Еще наступление не начинали, день выдался жаркий и мы три радиста и один разведчик легли отдохнуть и уснули. Вдруг страшный взрыв, накаты все разлетелись, и нас засыпало землей, а мы оказались все живы, только разведчику поранило сильно руку подмышкой. Он видимо, когда спал, руку держал к голове вверх.Хотели его отправить в госпиталь, но бригадный врач наш, женщина……………