Всё своё детство я провёл в Балахне на берегах Волги. Окончил 7 классов школы № 7 им. Кирова. Очень любил рыбачить, купаться и, особенно, ходить на охоту. Когда мне исполнилось 15 лет, отец купил мне ружьё «берданку», и я часто ходил на заволжские озёра, где в то время водилось много дичи: утки, чирки. Не у каждого из моих товарищей было в то время ружьё, особенно в таком возрасте. Добывать уток и чирков приходилось нечасто, но кроме удовольствия, которое испытываешь на охоте, вырабатывался навык, наблюдательность, ориентировка и знание местности. Это впоследствии мне очень пригодилось.Парнишками, после игры в футбол, мы свободно переплывали Волгу в районе посёлка ГоГРЭС, где она довольная широкая. Правда, не все отчаивались на это, но большинство из моих друзей детства были хорошими пловцами. Попадало, правда, нам от родителей за столь рискованное  мероприятие. После окончания ремесленного училища я работал на одном из оборонных заводов в городе Дзержинске.И вот настал август 1942 года. 23 числа около 10 часов вечера в Дзержинском ГВК мне и моим одногодкам вручили повестки о прибытии в военкомат 24 августа к 9 часам утра для отправки в армию. Этого мы, конечно, ждали каждый день и морально были подготовлены, жаль, что домой съездить не успели. Будучи в военкомате, мы с друзьями просили послать нас учиться на танкистов. Я же туда не попал. Мне сказали, что набрали в достатке. Меня и некоторых моих товарищей направили в 4-ый отдельный автобронетанковый учебный полк в г. Выкса для учёбы на командиров бронетранспортёров. Бронетранспортёры – это небольшие машины с экипажем 2 человека, которые служил для разведки и связи. Вес у них - 2,5 тонны, броня - 12мм, вооружение -  танковый пулемёт, имелась рация.После окончания учёбы на механика-водителя меня прикрепили к Саше Соколову, который был старше меня на 2-3 года и уже побывал на фронте. До войны он был шофёром, поэтому сразу попал на фронт, где возил боеприпасы и не раз попадал под бомбёжку. Во время одной из них был ранен и попал в госпиталь. После госпиталя его послали  переучиваться на механика-водителя бронетранспортёра. Родом Саша был из Сибири. Здоровый, не очень поворотливый на вид. До войны, как он мне рассказывал, тоже любил ходить на охоту. Конечно, зверя и птицы в Сибири – не то, что у нас. Мы с ним быстро подружились. Кое – что он мне рассказывал и о фронте, где был шофёром по подвозке боеприпасов. Не раз попадал под бомбёжку, во время которой и был ранен.  Я его всё спрашивал: «А видел ли ты живых немцев?» Он мне откровенно признался, что видел, но только пленных. «Но ничего, - говорил он мне, - увидим и живых с оружием в руках. Всяких увидим, ведь воевать ещё долго придётся!

В конце апреля - начале мая 1943 года мы получили машины на одном из заводов города Горького. И вот настал день отправки. Как сейчас, помню это утро... 46 бронетранспортёров стояли на Московском шоссе недалеко от «Жиркомбината». После завтрака мы выходим к машинам, чтобы ещё раз всё проверить и подготовиться для поездки на полигон. В это время ко мне приехал отец с братишкой Николаем, которому было в то время 9 лет. Отец просил моего товарища Сашу, чтобы он поглядывал за мной. «Не на гулянье едите, - говорил он, - я сам прошёл через Империалистическую и Гражданскую и знаю, что такое война». «Ничего, батя, - отвечал Саша, - всё будет нормально. Не мы первые, не мы ещё последние едем на фронт». Братишка же всё время просился, чтобы мы взяли его с собой. Объяснили, что ему ещё рано, но дозволили  посидеть в машине. И вот раздалась команда: «По машинам!» Я распростился с отцом и братом. Мы заняли свои места в машинах и тронулись в путь. Всей колонной мы направились на полигон в район города Дзержинска, где у нас была задача пристрелять пулемёты. К вечеру того же дня погрузились на платформы в направлении на Москву. Маршрута мы, конечно, не знали. Узнали впоследствии, что проезжали где–то недалеко от Москвы, а потом дальше.После выгрузки за Тулой, нас распределили по разным частям. Здесь наш 3-ий бронетранспортёрный взвод попал в 55-ую бригаду 3-ей гвардейской танковой армии генерала Павла Семёновича Рыбалко (1894-1948). По прибытию в часть, нам сообщили, что мы зачислены во взвод разведки. С того дня и до конца войны я прослужил в этом взводе. Командиром нашего взвода разведки, в котором мне довелось всё время служить, был Андрей Кириллович Серажимов. Он был родом с Украины, но всю жизнь прожил в Оренбургской области. После войны до ухода на пенсию работал главным механиком совхоза «Уральский». Он был очень заботливым о своих подчинённых, требовательным к себе, физически здоровым, хитрым и смелым. При выполнении заданий он был примером для всех нас. Мы все его очень уважали и готовы были идти с ним на самое трудное и ответственное задание. Потерю каждого, Андрей Кириллович, сильно переживал. Всегда считал, что только он виновен в этом, что не мог уберечь от гибели того или иного разведчика. За всё время службы я ни разу не слышал от него такого распространённого в армии выражения: «Я тебе или вам приказываю!» У нас во взводе это было исключено. И не было случая, чтобы не нашлось желающих идти на то или иное задание. Особенно если старшим группы идёт командир взвода. В наш взвод никогда не назначали, а брали только добровольцев. Обычно подбором занимался начальник разведки майор Борис Александрович Савельев, который объяснил нам, что задача у нас будет не из лёгких.Я считаю, чтобы быть разведчиком необходимо, во-первых, смелость и в тоже время хладнокровие. Необходимо уметь водить машину и мотоцикл, хорошо знать топографию и читать карту, а так же ориентироваться в незнакомой местности, в совершенстве владеть оружием: пулемётом, автоматом, гранатой и ножом. Если эти основные навыки не будут отработаны, то и во взводе разведки делать нечего.Основной задачей нашего взвода была разведка и наблюдение за передним  краем обороны противника. Мы должны были знать, какие немецкие части действуют на нашем участке фронта, их состав, вооружение, расположение огневых точек, а так же с каких участков, или откуда, прибывают новые немецкие части. Все эти данные мы докладывали начальнику разведки, начальнику штаба или, непосредственно, командиру части. Разведка, как говорят, глаза и уши армии.Танковая бригада, в которую мы попали, в это время была на пополнении после Харьковской операции. Вся 3-я Гвардейская танковая армия готовилась к тяжёлым боям на Орловско–Курской дуге. В первой половине апреля 1943 года немецко–фашистское командование решило взять реванш за поражение под Сталинградом и подготовило план наступательной операции против Советской Армии, получивший условное наименование «Цитадель». Общий замысел этой операции сводился к тому, чтобы двумя встречными ударами на Курск, с юга - в районе Орла, с севера - в районе Харькова, окружить и уничтожить Советские войска на Курском выступе. Для реализации этого плана, к началу июля, гитлеровцы сосредоточили на Курском направлении 50 своих лучших дивизий, в том числе такие, как: «Адольф Гитлер», «Мёртвая голова», «Рейх», «Великая Германия» и другие. Десятки дивизий, сотни полков были переброшены с других фронтов из самой Германии, Франции, Голландии, Бельгии. Сюда прибыли танки последних выпусков: «Тигр», «Пантера», а также самоходные орудия - «Фердинанд». Немецкая авиация пополнялась модернизированными бомбардировщиками. В Курском небе появились новые истребители «Фокке–Вульф190-А» и штурмовики «Хенкель 129». Группировка немецко-фашистских войск на Курском направлении насчитывала в своём составе около 900 тысяч солдат и офицеров, до 10 тысяч орудий и миномётов, около 2 700 танков и штурмовых орудий, свыше 2 тысяч самолётов. Этот мощный бронированный таран, по мнению немцев, был не отразим. Как рассчитывали авторы операции «Цитадель», разгром Советских войск в самом центре России должен был резко изменить военную обстановку на всём восточном фронте в пользу гитлеровской армии, поднять на прежнюю высоту её престиж, сильно пошатнувшийся после Московской и Сталинградской битв. О том, какое огромное значение предавали фашистские заправилы осуществлению операции «Цитадель», свидетельствует содержание приказа на наступление, который отдал Гитлер своим войскам в ночь на 5 июля 1943 года. “Солдаты! – писал он, - С сегодняшнего дня вы начинаете большое наступление, исход которого может иметь решающее значение для войны. Ваша победа должна ещё больше, чем раньше, укрепить во всём мире уверенность в том, что оказывать какое бы то ни было сопротивление немецкой армии в конечном итоге бесполезно. Колоссальный удар, который сегодня утром поразит Советские войска, должен потрясти их до основания. И вы должны знать, что от успеха этого сражения может зависеть всё».Но в плане операции «Цитадель» были допущены роковые просчёты. Немецкие генералы и на сей раз остались верны себе, своей стратегии, своим тактическим взглядам, своей педантичности. Поражение под Москвой и Сталинградом так ничему их и не научило. Они не считались со сложившейся обстановкой, превознося свои силы, и отказывались твёрдо оценить те большие качественные и количественные изменения, которые произошли в Красной Армии за первые два года войны.Намерение гитлеровцев осуществить операцию «Цитадель» не оставалось, конечно, тайной для советского командования. Весь апрель, а также май и июнь наши соединения неутомимо трудились на своих участках, чтобы как можно лучше и надёжнее подготовиться к отражению ударов противника. Траншеи, окопы, ходы сообщения, минные поля и проволочные заграждения, всевозможные инженерные ловушки и «сюрпризы» постепенно опоясывали поля и дороги на нашем Белгородско–Курском направлении. Пехота поддерживалась артиллерией всех калибров, усиливалась огромной массой танков, надёжно прикрывалась истребительной авиацией. И всё это обеспечивалось устойчивой связью, единым и твёрдым управлением.Завершив подготовку к предстоящим решающим боям, обе враждующие стороны застыли на месте и выжидали. Шло испытание нервов.Утром 5 июля немецко–фашистские войска перешли в наступление. Огонь и смерть ворвались  в окопы и траншеи первого эшелона 6-ой Гвардейской Армии, свыше 700 немецких танков ринулись на боевые порядки её дивизий. Сотни самолётов обрушивали на наши наземные войска свой смертельный груз. Непрерывно грохотала артиллерия. Очаги пожаров озаряли всё небо. Войска генерала Чистякова Ивана Михайловича вступили в упорные и кровопролитные бои, пытаясь сдержать танковый смерч врага.На центральном фронте противник нанёс главный удар по центру 13-ой армии, которой командовал генерал Пухов Николай Павлович. Сосредоточив здесь до 500 танков, враг рассчитывал мощным бронированным тараном, при поддержке авиации и артиллерии, сломить оборону наших войск. Советские воины встретили врага исключительной стойкостью. Все противотанковые средства, и прежде всего, танковые и самоходные артиллерийские полки во взаимодействии со стрелковыми частями, сапёрами и подразделениями других родов войск наносили врагу большой урон. Действия наземных войск поддерживались соединениями 16-ой воздушной армии генерала Сергей Игнатьевич Руденко. Фашистское командование непрерывно наращивала удар, бросая в бой новые танковые и пехотные части, пытаясь любой ценой разорвать обороны 13-ой армии. К исходу дня гитлеровцы на главном Ольховском направлении вклинились на узком участке в нашу оборону на 6-8километров, и вышли ко Второй оборонительной полосе. Командующий фронтом генерал Константин Константинович Рокоссовский решил с утра 6 июля нанести по вражеской группировке контрудар силам Второй танковой армии с преданным ей 19-ым танковым корпусом и восстановить положение. Однако, используя численное превосходство, гитлеровцы отразили контратаки 16-ого танкового корпуса, а затем двумя танковыми дивизиями 41-ого танкового корпуса и двумя пехотными дивизиями, при поддержке авиации, перешли в наступление. Вторая танковая армия получила приказ командующего Центральным фронтом всеми корпусами перейти к обороне. За шесть дней враг ценою огромных потерь в живой силе и боевой технике вклинился в нашу оборону на Ольховском направлении на двенадцать километров, а на вспомогательных направлениях на 1-3километра. За это время силы гитлеровцев истощились, и они были вынуждены перейти к обороне, не достигнув своей цели. Советские воины в ожесточённых сражениях проявили исключительное мужество, храбрость и героизм. Ценой огромных потерь фашиста удалось на отдельных участках прорвать главную полосу обороны 6-ой гвардейской армии. Чтобы окончательно измотать главную танковую группировку противника и приостановить её наступление в пределах тактической зоны командующий Воронежским фронтом генерал Николай Федорович Ватутин отдал распоряжение командующему 1-ой танковой армии выдвинуть два корпуса на второй оборонительный рубеж в готовности. А с расцветом 6 июля нанести контрудар в направлении Белгорода. Первая танковая армия, командующий которой был Михаил Ефимович Катуков, совершила ночной марш и утром 6 июля перешла к обороне на указанном рубеже. За пять дней ожесточённых боёв враг сумел вклиниться в нашу оборону на глубину около 35километров. В связи с напряжённой обстановкой, создавшейся на Белгородском направлении, Воронежский фронт был усилен двумя танковыми корпусами. Один из них занял оборону Юго-Западнее Прохоровки. В районе Прохоровки сосредоточилась Пятая гвардейская танковая армия, а на армейском рубеже обороны, на участке Обоянь-Прохоровка, развернулась Пятая гвардейская армия.После неудачных попыток прорваться к Курску вдоль шоссе на Обоянь, гитлеровцы решили сделать это восточнее, через Прохоровку. Войска, наступавшие на Корочанском направлении, так же получили задачу нанести удар на Прохоровку. Советское командование, вовремя определив, что в наступлении противника назревает кризис, решила разгромить вклинившиеся в нашу оборону группировки противника на Обоянском направлении. Утром 12 июля нанести мощный контрудар из района Прохоровки 5-ой гвардейской и 5-ой гвардейской танковой армиями, а с рубежа Мелихово, Орловка 6-ой гвардейской и 1-ой танковыми армиями в общем направлении на Яковлево. В контрударе должны были участвовать так же часть сил 40-ой, 69-ой и 7-ой гвардейских армий. Обеспечение действий советских войск с воздуха возлагалось на основные силы 2-ой и 17-ой воздушных армий. Решающая роль в контрударе отводилась 5-ой гвардейской танковой армии под командованием генерала Павла Алексеевича Ротмистрова. В сражении под Прохоровкой советские воины проявили мужество, отвагу, высокое боевое мастерство. Огромные потери, понесённые в этом сражении немецко-фашисткой армией окончательно истощили её силы. Под Прохоровкой только за 12 июля противник потерял около 300 танков и более 10 тысяч солдат и офицеров убитыми. Напряжённость борьбы на Орловском плацдарме непрерывно нарастала. Противник бросал в бой новые танковые и пехотные дивизии и продолжал яростно сражаться, не считаясь с большими потерями. Удары Западного и Брянского фронтов потрясли оборону врага, но сломить полностью его сопротивление не смогли. В этой обстановке Ставка Верховного Главнокомандования решила ввести в сражение резервы - 3-ью гвардейскую и 4-ую танковые армии. В 3-ью гвардейскую танковую армию входило всего 800 танков, командующим был генерал Рыбалко Пётр Семёнович. В 4-ой танковой армии – всего 652 танка, командующий генерал Баданов Василий Михайлович. К концу июля три фронта охватили Орловскую группировку противника с севера, востока и юга. Стремясь предотвратить угрозу окружения, немецко-фашистское командование начало отводить войска. Танковые соединения Брянского и Центрального фронтов перешли к преследованию. 5 августа войска Брянского фронта освободили город Орёл. Одновременно Степной фронт очистил от врага город Белгород. В ознаменовании освобождения Орла и Белгорода в Москве вечером 5 августа был произведён первый в истории Великой Отечественной войны артиллерийский салют. 23 августа 1943 года освобождением города Харькова завершилось это крупнейшее сражение Великой Отечественной войны. Закончилось оно разгромом главной группировки немецких войск, на которую Гитлер возлагал так много военно-политических надежд. 50 дней продолжалась эта величайшая битва наших войск с немецко-фашистскими войсками.Общие потери вражеских войск за это время составили более 500 тысяч человек, 1,5 тысячи танков, 3 тысячи орудий и большое количество самолётов. Призрак неминуемой катастрофы встал перед фашистской Германией. Попытка Гитлера вырвать стратегическую инициативу из рук советского командования кончилось полным провалом и с тех пор до конца войны немецкие войска вынуждены были вести только оборонительные сражения. В контрнаступлении под Курском  участвовали 22 мощные общевойсковые, 5 танковых, 6 воздушных армий и крупные силы авиации дальнего действия.Именно на Курской битве я и получил своё боевое крещение, и первый раз в жизни увидел немецкий самолет.Наш бронетранспортёр был придан офицеру связи и мы ездили из части в часть узнавать обстановку и как дела идут у наших соседей. Старший лейтенант, который был офицером связи, получил задачу, уже не первую в этот день - съездить в другую часть, т.е. в одну из пехотных частей, и узнать, как у них идут дела.Мы приехали в одну из деревень, правда деревни как таковой не было, остались только печи и трубы, все было разрушено и сожжено. Наша пехота продвигалась  вперед и уже заняла часть этой деревни. Узнав обстановку мы поехали обратно. Ехали по проселочной дороге, кругом росла высокая рожь. Было очень жарко. Мы заметили, что вдоль дороги навстречу нам немного в стороне и довольно низко летит немецкий самолет. Я сидел наверху и показывал водителю дорогу куда ехать. В башне сидел старший лейтенант, а сзади, на запасном колесе еще один связист. Старший лейтенант спросил у меня: «А у тебя есть бронебойные патроны?» Я ему дал диск с бронебойно-зажигательными патронами, и он выпустил весь диск по этому самолету. Попал по нему или нет – не известно, но самолет улетел. Немного погодя мы заметили, что он развернулся и от солнышка пошел на нас в пике. Кроме нашей машины на дороге никого не было, были, правда, пехотинцы которые попрятались в канаве. Я заметил, что с крыльев самолета поблескивают огоньки. Кричу Саше: «Жми быстрее!» А сам пригнулся и держусь что есть мочи за броню. Потом вижу, что от самолета отделились две точки и летят прямо на нас. Я сначала не понял, что это бомбы и не слышал их взрыва, только почувствовал, как ударило воздушной волной. Очнулся, валяюсь во ржи и думаю -  жив ли я и все ли цело. Потихоньку поднимаюсь, весь как разбитый. Гляжу метрах в пятнадцати от меня, встает связист тоже Саша. Подходим друг к другу и смеемся. «Ну как? - спрашивает он, - попало?» Выходим на дорогу - машины нет, пехотинцы тоже смеются и говорят: «Раздразнили только немца, да кувырком и полетели, да и нас чуть не задело».Мы пошли пешком по направлению, куда уехал наш бронетранспортер. Вскоре смотрим - идет нам на встречу старший лейтенант и спрашивает: «Ну как, живы?» «Живы» - говорим. Когда подошли к машине Саша Соколов показывает нам несколько вмятин на броне и с улыбкой замечает: «Вот как надо стрелять! Хорошо, что нашу броню, хоть она и не толстая (12 мм), даже крупнокалиберный пулемет не пробивает"

Когда через несколько дней я ехал по прекрасной земле Украины, то видел что район от Белгорода и Харькова превратился в мрачную пустыню, даже все деревья и кусты сметены были артиллерийским огнем. Поле боя всё было усеяно сотнями сгоревших танков и разбитых самолетов. Даже за несколько километров отсюда в воздухе стоял смрад от тысяч полузарытых трупов».

На нашем бронетранспортёре мы с Сашей Соколовым дошли до Киева и перед самым наступлением его разбомбило. Мы в это время находились недалеко в окопе. После этого стали ходить на задания, а во время наступлений весь наш взвод действовал как десант на танках. Иногда, когда наша часть стояла в обороне, нам приходилось ходить за «языком». Это самое трудное и ответственное задание для фронтовых разведчиков, т.к. боевое задание приходилось выполнять в тылу врага. Немцы тоже не были дураками, и взять «языка» - это не простое дело. Об одном таком случае мне и хочется вам рассказать.Было это зимой с 1943 на 1944 год на Украине. Стоя в обороне, наш взвод получил задачу взять «языка». Две ночи мы ползали по передовой противника, потеряли двух наших товарищей, а задание так и не выполняли. Но командование требовало выполнения этого задания. Третью ночь, как говориться, провели дома, обдумывая, как нам осуществить задуманный командиром взвода план. Он заключался в следующем: группа из 8 человек, которую возглавит он сам, должна будет пробраться в тыл врага. И там, на одной из проселочных дорог, устроить засаду и захватить пленного. Как сейчас помню, заходит к нам в землянку командир взвода Серажимов Андрей Кириллович и говорит: «Ну что братцы кролики, задание командования мы так и не выполнили, а «язык» нужен позарез. Так вот, что нам нужно: пробраться в тыл врага и если мы сумеем перейти оборону, то там наверняка поймаем любого фрица. Сегодня без «языка» группа домой не вернется. Кто желает?» Хотя желающих был весь взвод, Андрей Кириллович отобрал 8 человек. У нас вообще было принято ходить за «языком» не по приказу, а по желанию. И никогда не было случая, что не было желающих ходить на задания, тем более в этот раз с командиром взвода. Его мы все очень уважали и любили как командира, готовы были идти за ним в огонь и в воду. Он был доброй души человеком, не падающий духом при любой обстановке.К каждому боевому заданию мы предварительно тщательно готовились. А чтобы идти в тыл за «языком» - нужна была более серьёзная подготовка.Все ордена, красноармейские книжки, партийные и комсомольские билеты были сданы старшине, т.к. в случае чего немцы не должны знать, что ты разведчик, потому что мы знали очень много. Знали, какие части наши находятся на данном участке, их командиров и примерный состав, где какая часть занимает оборону, а это самое главное. Вот поэтому так тщательно и была поставлена подготовка, прежде чем идти в тыл врага. Мы получили новые маскхалаты, автоматы обернули бинтами. С собой ничего не брали, кроме необходимого оружия. У каждого из нас был автомат, пистолет, по паре гранат, нож, и небольшой инвентарь необходимый разведчику. Все были легко, но тепло одеты. Всё это проверил начальник разведки Савельев Борис Александрович. Он напутствовал нас добрым словом. Местность, по которой нам необходимо было пробираться через оборону мы знали хорошо. Маршрут движения был выбран по краю озера, так как оно одним концом вдавалось в нашу, а другим в немецкую оборону. За озером, в километрах двух от переднего края, стояла деревушка, где размещалась хозяйственная часть немцем. К деревне шла проселочная дорога от шоссе, которое шло к линии фронта и по нему немцы подтягивали свежие силы. Вот на этой проселочной дороге мы и решили устроить засаду. Края озера были заросшие камышом. По нему мы решили пробраться незамеченными. Правда озеро просвечивалось периодически ракетами и простреливалось пулеметными очередями.Боевые охранения наших частей, которые занимали оборону на этом участке фронта, были предупреждены, что группа разведчиков из 8 человек пойдет в тыл противника по такому-то маршруту. В случае необходимости они должны были прикрыть нас своим огнем.К вечеру мы тронулись в путь. В нашу группу входили: Серажимов Андрей Кириллович, Лизунов Василий, Никифоров Николай, Хохрин Сима, Зайцев Василий, Артёмов Александр, Рябов Валентин, Тында Александр и я. И вот мы в траншее нашего боевого охранения, дальше нейтральная зона и противник. Солдаты боевого охранения пожелали нам удачи. Они знали, куда мы идем и зачем. Они всегда с уважением относились к разведчикам, так  как хорошо понимали что, идя на такое задание, можно и не вернуться назад. Не один раз, уходя, группы пропадали, как говорится, с концами и даже следов нигде нельзя было обнаружить. Случалось такое и в нашем взводе. Об этом сейчас мы конечно не думали. Наши мысли были о том, как незамеченными проползти озеро. От выдержки каждого из нас завесила судьба всей группы. Это понимал каждый.Благополучно миновав озеро, мы гуськом направились к дороге. Пройдя 1,5 километра, мы устроили засаду между деревней и шоссе. Серажимов дал команду всем тщательно замаскироваться.Слышен были шум моторов со стороны шоссе. Андрей Кириллович предупредил, что если поедет мотоцикл, остановим его так. А если поедет машина, то он бросит гранату, и тогда после взрыва всем бросаться к ней, но не стрелять, что бы не было много шума.Около часа мы пролежали у дороги и стали уже зябнуть. Некоторые стали предлагать идти, пока не поздно, в деревню и там в одной из крайних хат захватить пленного. Мы хорошо знали, что в этой деревне были немцы, но если бы у нас получилось хорошо в одной хате, то обязательно бы соблазнились на другую. Эти предложения были отменены командиром взвода. Разведчики должны всё видеть и слышать, а своего присутствия не выдавать и по возможности никогда не ввязываться в бой. У каждого из нас были свои счёты с немцами. И иногда мы эти счёты сводили, за что нас всегда ругали, если узнавали, что мы занимались не тем, чем нужно. Командир взвода сказал, что нам надо оставаться здесь, и если удастся, то сделать всё без лишнего шума, а главное без выстрелов.Вскоре послышал шум мотора приближающейся легковой машины. Мы все замерли и ещё глубже зарылись в снег. Все были готовы для решающего момента. Как только машина поравнялась с нами, лейтенант бросил гранату. Прогремел взрыв. Граната разорвалась, по-видимому, где то под мотором, повредив рулевое управление. Машина уткнулась в снег и остановилась. Взрыв одной гранаты и никаких выстрелов, чисто сработали, немцы даже не всполошились. Мы вчетвером бросились к машине, а остальные, по два человека с каждой стороны, на дорогу, прикрывая нас и наблюдая за дорогой с двух сторон.В машине оказались шофёр, офицер и видимо его адъютант. Шофёр был ранен в ноги. Бесшумно покончив с шофёром и адъютантом, мы взяли с собой только офицера. Перед этим один из наших товарищей подставил к его горлу окровавленный    нож и сказал по-немецки, что он должен идти с нами и как можно быстрее. Кто мы такие немецкий офицер, наверно, догадался сам. Он так сильно перепугался, что стоял бледный, как полотно. Я хорошо слышал, как он сказал: «Я, я, гуд». Его согласия мы, конечно, и не спрашивали. Нам дорога была каждая минута. Мы быстро тронулись в обратный путь. Фриц бежал с нами без всякого сопротивления. Благополучно миновав озеро, на рассвете мы были на своём боевом охранении, но задерживаться там не стали, только покурили и немного передохнули. Солдаты боевого охранения первыми поздравили нас с удачей. Вскоре, прибыв в расположение своей части и сдав в штаб офицера, мы пошли в свою землянку, где нас так же поздравили со взятием языка и выполнением задания наши боевые друзья. Спаянность всего коллектива, взаимовыручка помогали нам в выполнении сложных и ответственных заданий, которые ставило перед нашим взводом командование части.Вспоминается ещё один случай в эту зиму. Мы воевали, где то под Житомиром. Не помню точно населённого пункта, но случай такой хорошо помню.При отходе от одного населённого пункта был подбит танк командира батальона Шурупова Афанасия Тихоновича. Территория, где остался подбитый танк, была захвачена немцами. Мы же занимали оборону в трех километров от этого места. Жив ли командир танкового батальона, что с ним случилось, было не известно.Три группы мотострелкового батальона посылались туда, но безрезультатно. Пройти они не смогли - натыкались на оборону немцев.И вот  часа в три дня нас четверых разведчиков вызывает командир бригады и ставит задачу, вернее даёт приказ: живым или мертвым вынести командира батальона с захваченной немцами территории.В нашу группу входили Вася Лисунов, я, Саша Соколов и четвертого не могу вспомнить, вроде бы Петя Павлов. Тщательно подготовившись, получив новые маскхалаты и обернув бинтами оружия, мы вышли к боевому охранению и стали наблюдать за передним краем обороны немцев. Выбрав подходящий маршрут, и, дождавшись темноты, мы по-пластунски стали продвигаться к оборонительному рубежу. На наше счастье пошел снег. Это для нас было самой лучшей маскировкой. Благополучно миновав оборону, мы спустились в овраг, где и стоял подбитый танк. В двадцати  метрах от него лежал вниз лицом гвардии майор Шурупов с маленьким браунингом в правой руке, не желая попасть живым в лапы врагов, он пустил последнюю пулю в висок, так как был тяжело ранен. Ордена, партбилет и офицерская книжка были при нем. Положив Шурупова на простынь, мы двинулись в обратный путь и вдруг один из наших разведчиков заметил невдалеке ещё одного нашего офицера. Раненый оказался командиром мотострелковой роты соседнего полка. У него были перебиты обе ноги выше колена. На руках  ползти у него не было сил  из-за большой потери крови. Капитан уже стал замерзать, лежал без сознания. Мы привели его в чувство и попросили, чтобы он не стонал, объяснив ему кто мы такие. Он поверил нашим словам. Разделившись попарно, мы с Сашей Соколовым взяли капитана, а Вася Лисунов с другим товарищем – Шурупова. Мы тронулись обратно. Обратный путь был еще труднее, но, не смотря на это, перед рассветом мы вернулись в свою часть. Задание командира бригады было выполнено, за что каждого из нас представили к награждению орденом «Славы III степени». Когда мы стали воевать уже в западной Украине, погиб мой друг - механик-  водитель Саша Соколов. Обидно было еще и потому, что погиб он не на передовой. Наша бригада переезжала с одного места на другое и уже по прибытию на место, командование посылало донесение в штаб корпуса. С этим то, донесением и был послан Саша. Идти пришлось пешком. Я сейчас не помню, по какой причине, или у нас не было подвижных средств или они еще не прибыли на место, а время с донесением терять нельзя. Соколову объяснили в штабе, что нужно идти шоссейной дорогой километров двенадцать и тут же сказали, что можно сократить путь почти на половину, если идти проселочной дорогой через лес и несколько хуторов, но этой дорогой идти опасно, потому что в лесах действовали бендеровские банды. Они не нападали на воинские части, а на небольшие группы и отдельных военнослужащих были частые нападения. Как нарочно Саша выбрал короткий путь, чтобы быстрее доставить донесение.Я и сейчас хорошо помню, что он редко очень курил, только тогда, когда был сильно чем-то расстроен или была сильно тяжелая обстановка. А табак всегда имел при себе. Как мы впоследствии узнали, о чем нам рассказали местные жители, Саша прошел уже половину пути и когда прошел один из хуторов, а дальше шел лес, он остановился, закурил и пошел дальше. Из леса навстречу ему по этой же дороге вышли четверо мужчин в гражданской одежде и когда поравнялись с ним,  видимо попросили закурить. Вот в этот момент его и ударили сзади, а потом унесли в лес, где вскоре его и расстреляли. Мы обшарили все близлежащие хутора и лес, но найти нам никого не удалось. Я был очень потрясен потерей друга,  потому что мы с ним очень дружили и прошли вместе фронтовыми дорогами от Орловско-Курской дуги до западной Украины».

Соколова Александра, его друзья-разведчики, нашли в деревне, привязанного к козлам и распиленного пополам бендеровцами, живущими в этой деревне

В районе станции Красилова Хмельницкой области наша группа разведчиков во главе с командиром взвода Серажимовым отстала от наших танков,  и мы шли пешком. Наши танки уже вырвались на станцию, где захватили несколько эшелонов готовых к отправке в Германию. Под некоторыми составами уже стояли паровозы. Чтобы сократить путь мы шли не по дороге, а напрямую через поле. Как сейчас помню, командир взвода, в какой-то деревушке достал лошадь и ехал верхом впереди, а мы одиннадцать человек шли за ним гуськом сзади. Были все очень уставшие.  Впереди показались две большие скИрды соломы, а от них в метрах ста была набросана куча, довольно больше прошлогодней соломы. Когда мы проходили эту солому от нас отстали двое: Валентин Рябов, а ещё с ним молодой разведчик, который воевал всего первую операцию. Он был 1927 года рождения. Этот молодой паренёк и решил остановиться у этой соломы по естественным надобностям. Валентин ждать его, конечно, не стал, а пошёл дальше вслед за нами. Товарищ, который от нас отстал, заметил, что кто-то шевелится в соломе и, застегнув штаны, направился к этому месту, не приняв меня предосторожности, и нечего не сообщив нам. Когда он стал подходить к куче, раздался выстрел, и он упал - пуля пробила лёгкие. Валентин Рябов которых всех ближе был к этой соломе туту же упал на землю. По нему тоже раздалось несколько выстрелов, но мимо. Мы всей группой сразу же развернулись и увидели немца, который стоял на коленях наполовину зарытый соломой. Он тут же был убит кем-то из наших. Стреляли почти все и не важно, чья пуля скосила его. Подойдя ближе к соломе, мы дали несколько очередей по ней и, так как слой её был не толстый, было убито ещё четыре немца. Вдруг из соломы ещё поднимаются руки, и показывается голова. Лейтенант крикнул: «Не стрелять!» Но кто-то из наших уже успел выстрельнуть и пуля попала этому немцу вскользь виска. Он зажал виски руками и присел. Подойдя к нему, Саша Тында спросил по-немецки: «Сколько вас было всего?» Он ответил, что здесь было шесть человек. Он спросил, догадавшись: «А, где остальные?» Немец показал на скирду и сказал: «Там!» Саша тут же спросил: «Сколько там человек?» Он ответил, что их было всего 30 человек.Все 5 человек убитых и раненый немец одеты были в чёрные костюмы танкистов. Оставив одного нашего товарища и раненого немца около убитых, мы направились ближе к скирде, предварительно сделав перевязку обоим.Добавляя в диски патронов, мы старались рассуждать, что делать со скирдой. Кто говорил: «Давайте её зажжём, а если немцы будут выскакивать, то их будем расстреливать». Но решение принял командир взвода. Подойдя метров на 30 к скирде, мы из автоматов дали в неё по очереди. Немцы молчат, хотя мы хорошо знаем, что они там внутри, но пули не пробивают такой толстый слой соломы.Лейтенант говорит: «Полезли со мной 3 человека наверх скирды. Там мы их лучше достанем». В том же числе полез наверх и я. Правда, нас один из товарищей подсаживал, так как сами взобраться наверх мы не смогли. Остальные товарищи отошли и готовы были прийти к нам на помощь.Взобравшись на скирду, мы стали разбрасывать солому и чувствуем, что внутри кто-то есть, и есть довольно много людей. Но в тот период мы не считали их за людей. За всё, что они натворили у нас, они достойны были только одного – смерти.Лейтенант крикнул: «Приготовиться!» и направил дуло ППШ вниз. В этот момент снизу раздался выстрел, а наш командир крикнул: «Огонь!» Мы выпустили по целому диску, и тут же вставили по второму. Внутри закричали, многие, конечно, были убиты. Послышались голоса: «Гитлер, капут!» Оставшихся в живых, мы стали вытаскивать наверх скирды. Если они не были ранены, велели прыгать вниз к нашим товарищам. Раненых мы никого не взяли. Всего же мы взяли в плен 11 человек, которых и доставили в Красимов.Все немцы были танкистами из танковой дивизии «Мёртвая голова». Это одна из отборных эсэсовских танковых дивизий фашисткой Германии.Когда мы находились на территории только что освобождённой Западной Украины, я получил новый бронетранспортёр. Механиком-водителем был Педин Сергей. Родом он был с Днепропетровской области. Был он очень общительным и весёлым товарищем. Перед тем как напасть в нашу часть он уже побывал на фронте и после ранения, получив новую машину, был направлен в нашу бригаду. Я был назначен ком. машины. Прорвав оборону противника на Львовском направлении, наша 3-яя гвардейская танковая армия обходным маневров вышла западнее Львова, отрезав немцам пути отхода на запад. Мы ворвалась в город Городок, это примерно 30 км западнее Львова. Операция проходила вечером, а на утро начальник разведки ставит мне задачу: узнать какие части, наши или немецкие, находятся в одной из деревень километров в 5-и от г.Городка. Когда Борис Александрович Савельев ставил передо мной задачу, с ним находился майор из штаба армии. Он спросил: «Я могу проверить, как ваши подчинённые, Борис Александрович, ходят в разведку?» Савельев отвечает: «Пожалуйста». Мы с майором кое-как, уместившись в башне бронетранспортёра, тронулись в путь. Выехав за город, увидели наших артиллеристов, наблюдавших за деревней, в которую нам необходимо было ехать. Когда мы подъехали к батарее, я вылез из машины и спросил: «Кто в той деревне?»  Они мне ответили: «Разве не видишь, как наши ведут обстрел этой деревни, только с другой стороны». Я посмотрел в бинокль и заметил группу немцев перед деревней на обочине дороги. Поняв, что это боевое охранение я доложил об этом майору. Он мне в свою очередь отвечает: «Подумаешь 5 вшивых немцев! Что они нам сделают? Поехали!» Я сел за пулемет, и мы тронулись прямо по ржи на дорогу, где заметили немецкое охранение. Когда выехали на дорогу, Сергей Педин остановился и спрашивает: «Что будем делать?» Я говорю: «Жми до ближайших хат, а там видно будет». Мы на полной скорости проскочили боевое охранение и подъехали к крайним хатам. Педин опять спрашивает: «Что делать?» Посоветовавшись с майором, мы решили оставить машину у ближайшей хаты, а сами осмотреть деревню пешком, хотя я хорошо понимал, что едва ли мы вернёмся отсюда. И когда машина стала трогаться с места, произошёл страшный взрыв. Я на мгновение потерял сознание, а очнувшись, крикнул: «Педин, ты жив?» «Жив» - отвечает мне он. Я кричу: «Выпрыгивай через нижний люк». А сам слышу, как пули стучат по броне. Это боевое охранение начало обстрел нашей машины. Майора же рядом со мной не оказалось, т.к. его выбросило взрывной волной, потому что верхнего люка на бронетранспортёре не было, а меня удержал плечевой упор пулемёта. Я думал, что по нам выстрелила пушка или попал снаряд от танка. Но когда, выбравшись наружу, я заметил что машина стоит уже за кюветом и понял, что мы подорвались на мине. Левого переднего колеса не было совсем. Но, благодаря тому, что машина весила всего две с половиной тонны, ее взрывной волной отбросило в сторону, а нас немного контузило. Я понял что дальше делать нечего, нужно пробираться обратно  к своим. С Пединым мы не встретились, потому что был сильный автоматный обстрел, и мы не могли найти друг друга, да к тому же плохо оба слышали. Майора я тоже не видел после взрыва. Когда я выглянул из ржи заметил что человек шесть семь немецких автоматчиков боевого охранения, которые пропустили нас к деревне идут цепочкой в нашу сторону и периодически стреляют из автоматов, прочесывая рожь. У меня был только пистолет Т.Т. Я отполз в сторону, на самый край поля и лег. Сам думаю, если заметят, то сумею убить хотя бы одного, а потом застрелюсь, потому что только одного я боялся на фронте - это плена. Всегда думал - пусть убьют, не мне одному приходится так! Сколько товарищей уже погибло, да скольким еще придется погибнуть до нашей победы. Всё это ничего думал я про себя, но плен, этого я не мог себе представить. Лучше честная смерть на поле боя, чем постыдное бегство или позорная сдача в плен. Этого думаю, придерживались и все мои товарищи разведчики. Но меня автоматчики не заметили, как не заметили Педина и майора, потому что через некоторое время мы встретились с Пединым  у артиллеристов, а майора, как нам они рассказали, отправили в госпиталь, так как он был контужен. Они же нам и сказали: «Черт вас понес в эту деревню, раз вы видели, что в ней немцы, а перед деревней охранение!»  Я ответил, что с нами был проверяющий, который видимо нам не очень доверял и решил с нами прокатиться и проверить, как мы ходим в разведку, но эта проверка чуть не стоила ему и нам жизни. Мне попало и от майора Савельева. Как мы узнали  на другой день, в деревне, в которую мы ездили, было четыре немецких танка и человек двести пехоты. Может быть, и хорошо, что мы подорвались на мине, а то бы живыми нам оттуда не выбраться. Жаль, конечно, потеряли бронетранспортер. Вот к чему приводит беспечность и неверие одного человека в других.В дальнейшем наша армия принимала участие в освобождении Киева, Житомира, Львова, в боях на Сандомирском плацдарме в Польше и её освобождении.

9 мая на рассвете наша 55-ая гвардейская танковая бригада, которая шла головным дозором третьей танковой армии генерала Рыбалко, подошла к столице Чехословакии городу Прага. Приказ, полученный 2 мая еще в Берлине, армия успешно выполнила. Целую неделю днем и ночью с боями, через Карпаты  мы спешили на помощь к чешским друзьям. К этому времени они подняли восстание в городе и через эфир обратились к советской армии об оказании помощи.И вот, наконец, перед нами большой красивый город, уже видны кварталы больших домов. Но вдруг танки остановились. Что такое? Оказывается дорогу, по которой шла бригада, пересекал железнодорожный мост. И немцы сбросили с моста на дорогу два вагона с железом и заминировали их. Нужны были саперы, которые немного отстали. У нас получилась остановка, так как объезда в этом месте не было. Из окрестных домов вышли чехи и с большой радостью приветствовали русских солдат, приглашали к себе домой, угощали, чем могли. В это время вызывает меня начальник разведки и ставит задачу: взять с собой несколько разведчиков, идти в город, узнать есть ли там немцы и где они, а так же объяснить чехам, что бы они разбирали баррикады и завалы на улицах.  Я взял одного из наших ребят, потому что близко никого не было, а время очень дорого, мы отправились с ним в город. Отойдя километра на два от наших, мы заметили группу военных и гражданских с оружием. Население в основном еще находилось по домам. Внимательно за ними наблюдая, мы поняли, что это чехи. Оставив товарища за углом одного из домов, я направился к этой группе. Чехи, заметив меня, сразу насторожились, а потом три человека направились ко мне. Они не знали - кто я такой и держали оружие наготове. Я подошел к ним и стал объяснять, что я русский разведчик и что со мной еще товарищ. Они не поверили своим глазам, но звездочка на пилотке и ордена подтвердили мое объяснение. Подозвав к себе товарища, мы стали объяснять чехам, что за мостом стоят русские танки, но они опять не верят. Мы так же сказали, что бы они очищали улицы от завалов и баррикад. К этому времени стало собираться гражданское население. Один из чехов распорядился об очистке улиц, а мы с большой группой направились обратно. В этом районе немцев уже не было, только слышны были отдельные выстрелы и автоматные очереди в центре города. Придя к своим и доложив о выполнении задания, мы узнали, что дорога очищена и все готово для вступления в город. Немного погодя раздается команда «По машинам». Танкисты занимали свои места, а мы как десант на танках. Невозможно описать, с каким огромным ликованием встречали пражане советских воинов-освободителей. Чехи очень восторженно с криками «Наздар» (в переводе с чешского «Мы рады Вас видеть!») встречали нас. Цветы, радостные улыбки, братские объятия дарили они нам. Каждый тянулся к русскому солдату, чтобы пожать ему руку. Буквально все население вышло на улицы, где проходили советские войска. Во второй половине дня проехав через весь город, мы остановились у одного из парков. Была получена команда: «Умыться, побриться, и строиться». Мы недоумевали, такой команды на фронте мы не слышали, но приказ есть приказ. Все привели себя, как говорят, в божеский вид.Около 16 часов мы построились на одной из площадей Праги, и наш героический командир бригады полковник Давид Абрамович Драгунский объявил о Победе над фашистской Германией: «Все товарищи, отвоевались, немцы капитулировали, война окончена!» Все бросились к нему и стали качать своего прославленного командира. Радости не было конца, чехи радовались вместе с нами, до позднего вечера продолжалось веселье. Так закончился для меня последний день войны. Меня вскоре ожидало ещё одно радостное событие – товарищ Драгунский вызвал к себе и сказал, что как один из лучших воинов части, я буду принимать участие в параде Победы на красной площади в Москве.

Дорогой ценой была достигнута Победа в Великой Отечественной войне. Свыше 20 миллионов советских людей погибли на полях в сражении, под развалинами городов и сел, замучены в гитлеровских лагерях смерти.Человечество всегда будет помнить с чувством глубокой признательности всемирно исторический подвиг советского народа и его вооружённых сил.